«Sun will take our flight as last goodbye...
Cosmic silence cry for our souls»

Земля. Третья планета от Солнца и пятая по величине в солнечной системе. Она мирно вращается вокруг яркой звезды, делая полный круг за триста шестьдесят пять солнечных суток. На первый взгляд это самая обычная планета, заурядная и в ней нет ничего примечательного; она не самая красивая, не самая большая и даже не самая популярная (если говорить о межпланетных путешественниках), но она обладает некой притягательностью. Земля манит космического путника, взывает к нему своей простотой и в то же время необычностью.
За этой планетой можно наблюдать веками, подавляя желание вторгнуться в этот мир, изучить его и познать, но всё та же простота и заурядная красота, позволяют сдерживаться и оставаться лишь наблюдателем. Но решившись узнать Землю поближе и подлетев поближе, к её орбите, можно заметить тысячи разнообразных огоньков, мерцающих с её поверхности. Они загораются словно светлячки в тёплый летний вечер, освещая путь инопланетному путнику, говоря ему о том, что здесь есть разумная жизнь, а значить есть культура, мысли...и память. Это живой мир, он наполнен эмоциями, стремлениями, желаниями, но эта жизнь разрознена и она не похожа на марсианскую. Здесь существует понятие "индивид", здесь есть слова "одинокий" и "изолированный", но худшее из слов, которое обитает здесь это "война". Злоба, зависть, несправедливость, жадность - постоянные спутники существ, живущих на этой планете и зовущихся людьми. Но как и всё в этой вселенной, люди неоднозначны, они имеют право на существование, жизнь, развитие и защиту.
Впервые о Земле Дж'онн услышал, при возвращении на Марс после обряда посвящения. Тогда он убил зверя на Фобосе и уже возвращался домой, чтобы стать предводителем своего народа, чтобы обеспечить ему защиту, познав неизвестное его народу чувство одиночества. Прибыв на Ма'алека'андру он познал ещё одно неизвестное чувство - горечь утраты, отчаянье и невыносимую боль от ужаса, который открылся его глазам. Весь мир пылал. Зловещий огонь доедал остатки культуры и народа марсиан, но среди треска и шипения языков огня, Дж'онн Дж'онзз услышал лишь два слова "Земля" и "Тот". Именно месть и боль привела Марсианского Охотника на планету, но надежда и жажда справедливости заставили его остаться, стать одним из защитников Земли или же её погибелью.

- Джонс! Твой "клиент" в допросной. Советую тебе поспешить, пока не пришёл его занудный адвокат и не испортил нам всю малину! Чёрт его дери. - раздражённо говорил дежурный, указывая полицейской дубинкой на дверь в допросную.
- Спасибо, Элис. Я с ним быстро разберусь. - спокойно и сухо ответил детектив, бодрым шагом направляясь к подозреваемому.
Высокий черноволосый мужчина вошёл в комнату допросов и раздражённо швырнул папку с делом на металлический стол, едва блестевший при тусклой лампе, тем самым испугав преступника, который практически погрузился в состояние сна. Подозреваемый испуганно посмотрел на детектива, потом собрался с мыслями и уселся поудобнее, ожидая очередного "допроса с пристрастием". Он ухмылялся, считая, что его от камеры отделяет лишь признание. Он был прав.
- Мистер Ларсон... - начал Джонс, но тут же был перебит подозреваемым.
- Я требую адвоката! У вас нет ничего на меня! Я не трогал этих детей. Вы ничего не докажете, грёбаные фараоны.
В этом мире полно отбросов, уклоняющихся от правосудия, но их деньги не должны им помешать избежать наказания за свои поступки. Детектив наклонился и упёрся руками в стол, направляя свой взор на Ларсона. Насильник съёжился и занервничал, желая закричать и позвать на помощь, но онемел. Он был испуган и не понимал, что происходит, что за ужасный голос в его голове заставляет написать чистосердечное признание, расписав своё притупление в мельчайших подробностях. И самое противное в этой ситуации для мистера Ларсона - он повинуется и пишет признание, а детектив спокойно покидает допросную сказав лишь 2 слова.
"Возможно данный поступок можно расценить, как подавление воли и принуждение к сдаче, но такие звери не заслуживают честного суда. Их место в клетке, рядом с такими же животными, жаждущими насилия. Справедливость должна восторжествовать любой ценой."
Мысли о торжестве правосудия и справедливости были прерваны внезапным звонком мобильного телефона, нервно вибрирующего в кармане куртки детектива. Мужчина вытащил средство связи и взглянул на дисплей, где высветилось имя звонящего контакта "Тимоти Дрейк". Ученик знаменитого Тёмного Рыцаря никогда не связывался с Дж'онном, а это могло означать лишь одно - проблема или трагедия.
- Да? - ответил на звонок Марсианский Охотник, покидая полицейское управление.
Голос Тима непривычно дрожал и его волнение ощущалось даже без сенсорных способностей. Мальчик был напуган и подавлен, что лишь свидетельствовало о серьёзности проблемы. Дж'онн внимательно выслушал Дрейка, который поведал о трагедии произошедшей с его братом Ричардом. Тимоти попросил Охотника о помощи и пришелец не колеблясь дал положительный ответ.
Едва отойдя от любопытных глаз коллег-полицейских, Дж'онзз взмыл в небо, устремляясь к назначенному Тимом месту.
Путь в дождливый Стар-сити занял считанные минуты, ещё меньше потребовалось, чтобы прилететь к порогу лаборатории S.T.A.R. Пришелец плавно спустился с неба и приземлился на территории лаборатории, направляясь ко входу. Он не стал принимать свою "привычную" форму, чтобы не шокировать работников, оставаясь детективом Джонсом.
Марсианин без проблем вошёл в фойе, даже не спрашивая о том, куда ему нужно направляться, считав всю нужную информацию у привлекательной девушки, сидевшей на ресепшене, заставив её позабыть о присутствии детектива. Дальше путь был ещё проще и инопланетянин без труда добрался до помещения, в котором находился Альфред, Ричард и Тимоти. Хоть мистер Пенниорт был удивлён, но он не проронил ни одного слова. Он страдал и все его мысли были лишь о том, чтобы Ричард выздоровел и вернулся к ним. Слова здесь не могли помочь, да и не нужны были. Все всё понимали друг друга с полуслова. Пенниуорт проводил Охотника в комнату Грейсона, где его уже ожидал Красный Робин.
- Здравствуй, Тимоти. - гость с Марса проследовал к центру комнаты и протянул руку юному герою.
Пройдя все человеческие нормы приветствия и прочие условности, Дж'онн расположился в кресле, недалеко от кровати Ричарда и провёл первичный анализ его мозга, бегло сканируя повреждённый разум. Его подсознание сопротивляется вмешательству извне, пытаясь глубже погрузиться в агонию ужаса от токсина Пугала. Охотник мог бы без труда сломить это сопротивление, но телепатический штурм с стопроцентной вероятностью навредит Ричарду, погрузив его в кому до конца дней.
- Тимоти, - задумчиво начал говорить Дж'онзз, - ситуация сложнее, нежели может показаться на первый взгляд. Ричард сейчас в плену своих воспоминаний, страхов и кошмаров. Весь пережитый ужас он переживает вновь, но все ощущения усилены во сто крат. Я могу с полной уверенностью сказать, что Ричард страдает и ему нужна помощь, но если я начну штурмовать его разум, то последствия будут плачевными и мы не сможем его освободить из ловушки страха.
Казалось, что надежды нет, но в самые трудные моменты она может заблестеть далёкой яркой звездой и этой звездой оказался М–ЕХ 1124-1, на который пал взор Марсианского Охотника.
- С помощью этого аппарата мы сможем поместить тебя, Тимоти, в сознание Ричарда, что позволит ему воспринимать тебя как однородное воспоминание и часть его жизни, в то время как мой аватар приобретёт привычное для него обличье. Я буду сопровождать тебя и помогать преодолевать сложности, но с моей стороны воздействие на разум Дика будет минимальным, дабы не навредить ему. Но я должен тебя предупредить. Ты будешь ощущать весь этот кошмар, в котором сейчас прибывает твой брат, но это лишь иллюзия и ничего больше. Никогда это не забывай, иначе ты станешь ещё одним узником тюрьмы разума Ричарда. Если ты готов, то нам нужно начинать немедленно. Ричард едва держится.

Отредактировано J'onn J'onzz (2015-12-22 14:23:50)

[audio]http://pleer.com/tracks/4483253hCHm[/audio]

— Здравствуйте, — Тим крепко пожал руку, которую Дж'онн протянул в качестве приветствия, — Спасибо за то, что откликнулись на мою просьбу. И то, что откликнулись так быстро, — Дрейк говорил, стараясь быть более вежливым, чем являлся на самом деле, и,  важнее,  что называется «держал лицо», играя невозмутимостью и сдержанностью по мере сил. И пусть подобный образ — напускное, и, так или иначе, препарация душевных переживаний являлась неизбежной процедурой, которую Марсианский Охотник проводил аккуратно и незаметно, тем самым предлагая «пациенту» право остаться в неведении, наслаждаясь безнаказанностью и вседозволенностью в пределах собственной черепной коробки, было важно (прежде всего — для себя самого), чувствовать, что контролируешь хотя бы малую деталь момента. Тим не тешил себя иллюзиями, понимая, отчасти, как естественную природу способностей марсианина, так и необходимость процедуры, в том числе для того, чтобы быстрее отбросить вступительные речи (своего рода патетическую прелюдию), и приступить к делу. Но Дж'онзз все равно не преминул ознакомительным инструктажем, из-за чего Тим почувствовал себя то ли на приеме у врача, то ли на учебной лекции, и, в конце концов, внимательно слушал, подмечая то, что и так знал. И находил подтверждение собственным догадкам.

— Я готов, — он утвердительно кивнул, присаживаясь в кресло, которое хоть и находилось напротив Дж'онна, но также стояло достаточно близко к кушетке, на которой лежал Дик. Тим потянулся к медицинскому столику, где размещался аппарат, представляющий из себя дужки и стекла очков, прикрепленные к резиновому ободу с аккуратными рядами электродов, которые выбивались из-под синтетического покрытия устройства, словно миниатюрные костяшки. От них струились разноцветные проводки, аккуратной лентой ведущие к основному процессору, а от него — к генератору, и далее замысловатая «гирлянда» оканчивалась точно таким же устройством, которое было в руках Тима. Только другое Дрейк заботливо надел на голову брата еще до прибытия марсианина, и обод портативной части М–ЕХ 1124-1 размеренно мерцал, ожидая команды включения. — Сотрудники лаборатории нас не побеспокоят. Я также отключил камеры в палате, — Красный Робин стянул с лица маску, а затем надел на голову аппарат.

—Я досчитаю до пяти. Постарайтесь расслабиться, мастер Тимоти, — раздался короткий писк, а затем перед глазами яркими вспышками замерцали огни, — Один, — красный, зеленый, оранжевый, синий, фиолетовый…цвета сменяли друг друга, а затем смешивались в замысловатые спирали и клубки, которые перекручивались между собой, как мишура на рождественской елке. Они то собирались в один сплошной сияющий массив, то комками забивались под границы, оставляя синеву, разрастающуюся перед глазами, чернеть, — Два, — звуки чужого голоса словно разорвали мерцание на тысячи точек. И россыпь пульсировала, разгоралась, повторяя сердечный ритм, словно этим песчинкам так же, как и Тиму, была необходима пульсирующая кровь. Словно так же, как и Тиму, им нужен был кислород. — Три, — взрыв! Ослепительный, поглощающий краски и смыслы свет застлал искусственные импульсы несуществующей галактики, чтобы затем безвозвратно рухнуть вниз, и унести с собой и физическое тело, и реальность, и спокойный голос, ведущий счет из другого мира.
Это похоже на падение. Невесомость и срыв, полет и столкновение, свобода и заключение. Не состояние, но существо, ищущее согласие с самим собой, но вновь, и вновь, и вновь находящее противоречие. Периферия. Балансировка. И вновь падение. Вокруг все из эфира — ненастоящие, не ухватиться, даже очертаний не различить: словно открываешь глаза под водой. Ты один в окружении красного марева.

«Красного?»

Это кровь.
Тим стоит перед склизким пятном, а вокруг роятся, нахлестывают одна на другую, волны чужого сознания. И, кажется, тебя самого пронизывает импульсивными токами, и они становятся частью, и расступаются в стороны: перед Тимом лестница, стремительно несущаяся вверх. Стоит наступить, схватиться за перила, как с ног сбивает волна страха, первобытного ужаса. Дрейк почти падает в попытке вскарабкаться наверх,  не зная, отчего и зачем бежит, но острая потребность достигнуть двери, которая выросла перед ним, словно могильная плита, оказывается сильнее здравого смысла.
С той стороны двери не оказывается ничего, кроме смерти: она пахнет арахисом и сладкой ватой, а геенна не пылает, лишь походит на цирковую арену. Тим видит тела, припорошенные кровавыми опилками, чувствует чужеродные страх, боль, отчаянье, слышит аплодисменты и больной смех. Люди хлопают, словно щелкают орехи, а безумное «ха!» нарастает и эхом заполоняет все вокруг. Что-то круглое ударяется о ботинок. Невыносимо, невыносимо, невыносимо…

«Это птицы. Робины», — Тим сжимает в руке браслет, и всматривается в блики, в узоры, рассматривает украшение, и будто не замечает кровавых пятен на завораживающей позолоте: «Чей он?» — декорации рухнули.

«Иллюзия»

Браслет пропал. Вместе с ним пропало ощущение реальности происходящего. Теперь арена больше походила на съемочную площадку, с манекенами вместо бездыханных тел и картонными силуэтами на местах зрителей.
«Не мой кошмар», — но зябкое ощущение безнадежности все равно теплится под сердцем.
— Дж'онн, вы меня слышите? Как давно я тут? — Тим не кричит, но говорит четко, словно связывается с напарником через аппаратуру.

Отредактировано Timothy Drake (2016-01-22 19:08:39)